Раскаленное добела июльское солнце сводило с ума. Избежать его гибельных лучей было невозможно: изрядно высушенная зноем и без того скудная растительность полуострова – сгоревшие на солнце кустарники - не могла служить спасением от жары. Казалось, желанная в таких случаях тень уже сама проиграла схватку с солнцем и была испепелена им, и единственным укрытием могла служить лишь сумеречная прохлада дома, куда и спешил теперь Эрик Айленд, молодой человек двадцати шести лет.

Из своей родной серой и дождливой Англии Эрик приехал в Грецию около недели назад, для чего – он и сам толком не знал. Сын небезызвестного промышленного магната, утонченный, хорошо образованный, обеспеченный, он мог позволить себе и более роскошный отпуск: на фирме своего отца он занимал одну из ведущих управленческих должностей. Но, как часто это случается у людей, плохо представляющих себе, что на этой земле что-то может быть для них недоступно, Эрик уже пресытился многими из известных ему удовольствий: слишком долго находился он в подобных кругах. Банкеты и светские приемы, вечеринки и прогулки, яхты, бильярд, казино и прочие мирские развлечения приносили ему все меньше радости, да и раньше не слишком привлекали его. На протяжении всей жизни молодой человек ощущал иную склонность своей души – любовь к искусству. И поскольку бог не одарил его сколь-нибудь примечательными талантами, интерес его исчерпывался коллекционированием разного рода антиквариата. К счастью, он – что было бы слишком мягко сказано - никогда не испытывал материальных затруднений и посему с азартом истинного охотника мог позволить себе приобретать большую часть произведений, которые ему хотелось видеть в своей коллекции. За несколько лет, проведенных в погоне за всевозможными картинами, роскошными старинными коврами, книгами в драгоценных переплетах и статуэтками, Эрик и сам не заметил, как из коллекционера-любителя превратился в знатока античной живописи и скульптуры и к тому же начал неплохо разбираться в искусстве современной ему цивилизации. Его привлекало все – Восток, средневековая Европа, древний Египет и многое другое, но самой большой его страстью было и осталось искусство античной Греции, чью историю и чьи легенды он знал наизусть. Несколько греческих амфор невыразимой древности, пара статуэток, римская копия греческой скульптуры, автор которой так и остался для него неизвестным, - все это привело бы в восторг даже глаза искушенного знатока.

Айленда никогда не привлекала перспектива бумажной работы, против его воли обрушившейся на него сразу после окончания Гарвардского университета. Это утомляло его, казалось серым и скучным, однако пойти против воли отца он не мог, тем более что кроме него детей у Айленда-старшего не было, и тот намеревался после отхода от дел передать семейный бизнес в руки единственного сына. Таким образом, задушенная отчетами и переговорами, тяга Эрика к прекрасному могла реализоваться лишь в его безумной погоне за шедеврами живописи и скульптуры, коллекцию которых он постоянно пополнял.

Этим летом молодой человек, бросив все и презрев земные удовольствия, отправился, наконец, туда, побывать где он мечтал долгие годы. Он не стал беспокоиться о комфорте и роскошных апартаментах: приехав в Грецию «дикарем», он позволил себе забыть об отелях и снял небольшую частную квартиру. Квартира эта располагалась на первом этаже частного двухэтажного особняка, стоявшего прямо на берегу моря, и кроме него, в доме находились еще жильцы: две многочисленных и шумных семьи наверху и еще один человек, так же снимавший двухкомнатную квартиру внизу. Последнему на вид было чуть меньше шестидесяти, и если жильцы со второго этажа представляли собой семьи итальянских туристов, то сосед Эрика был коренным греком. Он жил где-то на севере страны – молодой человек не запомнил название города, - но почти каждое лето приезжал сюда, в город, где когда-то давно родился и вырос, чтобы отдохнуть от суеты шумного промышленного района, в котором он провел последние годы, понежиться в лучах жаркого летнего солнца и расслабиться в теплых волнах Эгейского моря.

Необычность ситуации – дешевая квартира в не самом презентабельном квартале не самого популярного среди туристов городка - не угнетала отважного путешественника, но, напротив, даже забавляла его. Приехав сюда инкогнито, он не боялся, что ему придется отбиваться от стай назойливых девиц, охочих до содержимого его кошелька; в этом уединенном местечке, лишенном присущей крупным городам суеты, он мог на время забыть о напряжении последних месяцев работы и о ворохе бумаг, ждущих его дома; ему не нужно было никуда спешить, любезничать, когда ему этого совсем не хотелось, улыбаться тому, кого он скорее предпочел бы задушить, не нужно было быть не собой. Здесь он мог – хотя бы на время – стать тем, кем когда-то хотел стать маленький мальчик, засыпающий в обнимку с книжкой, на страницах которой оживали для него ужасные Гидры, могучие титаны и быстроногие кентавры. Светлые воспоминания той безоблачной поры нахлынули на Эрика еще в тот миг, когда его самолет только оторвался от земли, и он до сих пор не мог избавиться от предвкушения чего-то сладостно-волшебного, подобного ожиданию Рождества, когда каждую секунду кажется, что нечто чудесное должно вот-вот произойти. Он и сам не мог понять, чего же он ждет. Разве он не приехал просто отдохнуть – туда, где ему так давно хотелось побывать? Но в самых потаенных закоулках его души дремала еще не ясная ему самому мечта: быть может здесь, в стране его детских грез – хотя современный ее облик и отличался от того, что наивно представлял себе Эрик еще в пути – он смог бы найти нечто – то, что могло бы послужить венцом его коллекции и стать осязаемой нитью, связывающей его с пугающе-влекущей историей древней Эллады.

Наконец Эрик добрался до дома. Сейчас, вот сейчас он наскоро переоденется, может быть даже, если у него хватит терпения, смоет под душем жаркую пыль, осевшую на его теле и одежде еще с утра – с тех пор как он вышел из дома, - а затем… Затем он сможет, наконец, рассмотреть поближе свое новое приобретение.
Выйдя из душа, молодой человек уже сгорал от нетерпения взглянуть еще раз на предмет, лежащий в его спортивной сумке. Он достал его, осторожно протер куском фланели, подошел к окну и повернул его на свет. Предмет этот представлял собой вырезанную из какого-то странного камня женскую голову, по-видимому, не так давно – судя по еще неотшлифованным временем краям сколов на шее - отбитую от торса. Он долго рассматривал ее, пытаясь хотя бы примерно определить на глаз, резцу какого мастера и какого периода она могла бы принадлежать, и терялся в предположениях: слишком безупречно, по-божественному совершенно было творение, которое он держал в руках. И этот шедевр Эрик купил несколько часов назад всего за пару десятков драхм у каких-то мальчишек, играющих у дороги, ведущей к причалу.

Узнать, откуда они взяли сей артефакт, ему не удалось - мальчишки лишь переглядывались и пожимали плечами, но было видно, что они не просто нашли его в той же придорожной пыли, где теперь, не осознавая возможной ценности обломка, просто забавлялись с ним, пытаясь изобразить из божественного профиля импровизированный мяч. Скорее, они добыли его оттуда, где ему было отведено более подобающее место, возможно, просто стащили, но никто из них не признался в этом. Айленд предложил им еще некоторую сумму – достаточную, чтобы поколебать решимость любого, не имеющего возможности в этом небогатом квартале заработать такие деньги даже за месяц, но и это не помогло. Вероятно, думал молодой человек, если мальчишкам удалось так безнаказанно стащить голову разбитой скульптуры, он смог бы найти на том же месте еще хоть какие-нибудь ее остатки, приобрести которые при его финансовых возможностях не составило бы для него большого труда. Тем не менее, когда Эрик предложил купить голову, ребята охотно согласились: они не представляли, во сколько десятков – нет, десятков сотен раз превосходила реальная стоимость обломка смехотворную сумму, полученную ими.

Стук в дверь прервал размышления молодого человека. Пришедший оказался его соседом, тем самым пожилым греком, который по вечерам частенько заходил к нему в гости. Эрик не стал прятать свою находку – возможно, подумал он, ему удастся хотя бы приблизительно выведать у гостя, откуда могла такая вещь попасть в руки нищих уличных сорванцов. Реакция старика озадачила его: повертев каменный профиль в руках, тот предложил избавиться от него по возможности скорее – вряд ли, по его мнению, он мог иметь хоть какую-то художественную ценность. Замечание это вызвало у молодого человека лишь легкую самодовольную усмешку искушенного ценителя, и он не заметил некоторой неприязни, промелькнувшей в глазах его нежданного гостя. Старик отложил обломок на письменный стол, и разговор плавно перешел на другую тему.

Через некоторое время, закрыв за посетителем дверь, Эрик снова вернулся к своему случайному приобретению. Он вглядывался в лицо женщины и в сотый раз поражался совершенству, с которым оно было вырезано когда-то в глубине веков искусной рукой мастера, чье имя – даже предположительно – представляло для него загадку. Это лицо, казалось, дышало: столь живо было оно выточено из холодного камня, напоминающего мрамор, но более прозрачного. Однако его выражение казалось Эрику странным: в нем не было того спокойствия, которое присуще лицам, вырезанным или срисованным с натуры, скорее, черты его представляли нечто среднее между удивлением и ужасом, и то мастерство, с которым это выражение было передано, поражало молодого человека еще больше. Он отложил обломок, встал из-за стола и походил по комнате. Лицо женщины не давало ему покоя. Сохранившаяся часть шеи говорила о том, что голова скульптуры когда-то была повернута в пол-оборота; рот ее был чуть приоткрыт, брови – приподняты, а в широко раскрытых глазах отражалось изумление, готовое вот-вот смениться испугом. Очередной стук в дверь оторвал восхищенного созерцателя от его находки.

На пороге стоял мальчик лет четырнадцати, чье лицо показалось Эрику знакомым.
- Мистер, - неуверенно начал тот на плохом английском, забывая и коверкая слова, - вы хотели знать… хотели знать, где мы нашли ту… ту… голову?

Айленд вспомнил, где он видел этого мальчишку не далее как прошедшим утром. Чувствуя, что предстоящий разговор мог бы привести его к желанной цели, он, скрыв охватившее было его раздражение, поинтересовался, откуда мальчишка знает, где он живет.
- Я шел за вами, мистер, до самого дома… Вы сказали… Вы предложили заплатить, но я не хотел говорить при всех –остальным бы это не понравилось.
- Не понравилось – почему?
- Это остров… там остров, и туда никто не ходит - если бы кто-нибудь… кто-нибудь узнал, что мы там были, у нас были бы… неприятности. Но если вы заплатите, как обещали (Эрик ухмыльнулся про себя), то я скажу вам, где это место.
- Только скажешь, не проводишь?
Лицо мальчика приобрело растерянное выражение, но Айленд уже знал, на что нужно давить:
- Я заплачу тебе больше, если ты проведешь меня туда.
- Я покажу вам, мистер, где это, только не сейчас – потом, когда… когда стемнеет. Приходите сегодня, когда уже будет темно, на тот… причал, где мы… где вы купили эту… голову – я покажу вам. Только возьмите… У вас есть это… увеличительное стекло?
- Подзорная труба? – предположил молодой человек.
- Да, да – труба. Приходите, я буду ждать вас там.

Эрик закрыл дверь за незваным визитером. Эта неожиданная встреча взбудоражила его воображение. Походив немного по комнате, он вышел на балкон – успокоиться и полюбоваться летним закатом. На соседнем балконе, отделенном от его собственного лишь тонкой фанерной перегородкой, в небольшом кресле-качалке сидел пожилой сосед-грек, в его руке дымилась сигара. Молодой человек уже собрался было поспешно ретироваться назад, в комнату – слишком велико было его возбуждение, чтобы он мог сейчас разговаривать с кем-то на отвлеченные темы, - но старик заговорил первым, и, мысль, не дающая покоя воображению Эрика, помимо его воли проскользнула-таки змеей в их разговор. Старик казался удивленым:
- Остров? Старый причал? – английская речь давалась ему нелегко, но другого выхода не было. Нет, я давно знаю все окрестности - там не может быть острова, нет, там точно нет никаких островов…
Сославшись на неотложные дела, Эрик вежливо прервал разговор, теперь оказавшийся для него бесполезным, и вернулся назад, в свою комнату. Он задумался. С одной стороны, его сосед мог и не знать о существовании острова, на котором по заверению мальчишки и находились остальные обломки вожделенной скульптуры. С другой– что, если этого злосчастного острова и вправду не существует? Слишком уж уверенным казался тон старика. Быть может, эти малолетние бродяги хотели – ведь, несмотря на свой нынешний образ жизни, Эрик все же выглядел куда респектабельней остальных жителей квартала – хотели заманить его в уединенное место, чтобы ограбить? Нет, этого не может быть, это просто смешно! Он вспомнил лицо мальчишки – бледное, даже слишком бледное: кожа его имела оттенок мела; из-под светло-русых, почти пепельных волос смотрели серые прозрачные глаза, и их взгляд показался Айленду слишком проницательным – даже тяжелым - для ребенка, которому на вид было едва ли больше четырнадцати. Или все это он надумал себе уже потом? Взгляд мальчишки почему-то не шел у него из головы. Он вдруг вспомнил, что на шее у мальчика на тонкой цепочке болталась небольшая подвеска, сделанная из какого-то белого металла, диск, на котором было выгравировано нечто, напоминающее солнце с расходящимися во все стороны лучами - вспомнил и тут же забыл. Какое ему дело до всех этих уличных попрошаек, до его выжившего из ума соседа, который, родившись и прожив большую часть жизни в этом городе, до сих пор не знает об острове, на котором находится подобное чудо!
Лучший экземпляр в коллекции!
Или… Эрик снова на минуту успокоился, и ему стало слегка не по себе. Ну что, что такого в этой таинственной скульптуре, что никто не хочет сказать толком, откуда она могла взяться? Подзорная труба? Остров? Может, ребята стащили ее из чьего-то заброшенного сада, где она валялась никому не нужная, разбитая, скорее всего, при падении, и никто не догадывался о ее истинной стоимости? Или же обломок этот при всей своей кажущейся древности представлял собой лишь искусную имитацию под старину? Нет, об этом Эрик не хотел даже думать. Он с трудом дождался назначенного часа и, захватив миниатюрную подзорную трубу, которую зачем-то взял с собой из дома, намереваясь как-нибудь прокатиться на яхте по Эгейскому морю, обозревая райские окрестности берегов предполагаемо величественной Эллады, вышел из дома.

Идти нужно было достаточно долго, старый причал находился едва ли не на другом конце города, на его заброшенной окраине, где можно было встретить лишь бродячих собак, да полуголодных мальчишек вроде тех, на которых он по счастливой случайности наткнулся сегодня утром. Добраться туда возможно было только пешком, но это нисколько не пугало молодого человека. На небе уже сияла почти полная луна, жара давно спала, и прохладный ветер, дувший со стороны моря, делал это небольшое ночное путешествие даже приятным.

Всю дорогу Эрика терзала одна мысль, и он сам не хотел признаваться себе в этом: слишком по-детски наивной она ему казалась. Только бы найти остальные обломки, только бы найти! Он боялся, что время или стихия, так безжалостно разделившие прекрасное холодное тело, могли не пощадить и остальные части скульптуры, боялся что то, что он найдет, может оказаться просто горкой каменной пыли, но ни на минуту не хотел предполагать, что он вовсе не найдет ничего.
Лучший экземпляр в коллекции!
Вот оно – ведь он знал, зачем он едет сюда, знал с самого начала, и теперь фортуна сама шла к нему в руки. Только бы найти скульптуру, а уж тогда он не постоит за ценой!

Мальчик уже был на месте – он сидел на голых досках возле той части причала, где были привязаны несколько старых лодок, и его сгорбленная фигура одиноко вырисовывалась на фоне ночного небосвода, уходящего где-то далеко вдали прямо в темную морскую гладь. Увидев Эрика, он вскочил:
- Смотрите туда, мистер, прямо туда.
Сначала Эрик ничего не увидел – только бесконечное полотно беспокойной черной воды, сливающейся где-то на неизведанной границе с темно-синим небом, освещенным полной луной. Серебристая дорожка тянулась от линии горизонта прямо к причалу. Молодой человек вспомнил про трубу и поднес ее к глазам. В нескольких километрах от берега – было сложно на глаз определить расстояние – он увидел небольшой остров, одиноко возвышающийся над поверхностью воды. Настроив резкость, Айленд различил в отдаленной части острова какие-то руины.
- Что это? – поинтересовался он.
- Остров. Там замок. Он старый, почти весь разрушен. Там мы нашли голову. – Голос мальчика вдруг стал каким-то раздраженным. – Я показал вам, теперь вы платите.
Молодой человек не стал возражать и, достав из кармана бумажник, открыл его и отсчитал обещанное количество банкнот. – Но там есть что-нибудь еще, на этом острове? – спросил он.
- Там есть еще… пещеры – в них ведут переходы замка… И есть еще… статуи.
- Но как же вы добрались туда?
- На лодке. Мне пора, я не хочу, чтобы кто-нибудь пришел, пожалуйста, мне надо идти! Голос мальчишки вдруг зазвучал почти умоляюще.
Эрик снова почувствовал приступ легкого страха. На мгновение он осознал всю абсурдность происходящего: ночное штормящее море, ветхая лодчонка, и он – один. И все это - ради каких-то каменных осколков, которых, может быть, и нет вовсе! Какая глупость! Теплая волна облегчения разлилась было по его телу – сейчас он вернется домой, ляжет спать, и никуда не пойдет – что бы он ни нашел там, в руинах, оно не стоило такого риска!

Вдруг он почувствовал, что мальчишка тронул его за плечо. Он обернулся, и встретился взглядом с его глазами; в свете луны они казались почти прозрачными; ему вдруг почудилось, что их выражение изменилось. Глаза эти, казалось, пронизывали его насквозь – он почти физически ощутил, как его взгляд скользнул внутрь него, и страх его начал постепенно проходить. В луче света подвеска на шее мальчика была видна особенно отчетливо, и теперь Эрик разглядел, что было изображено на ней: это было не солнце, и не лучи расходились в стороны от него: это были змеи, множество змей, и все они окружали лик женщины, выбитый на маленьком серебряном диске. Он вспомнил, где он уже встречал подобное: Горгона, Медуза Горгона, адское создание, женщина, лик которой был столь ужасен, что один лишь ее взгляд обращал человека в камень. Мальчик продолжал смотреть, не отрываясь, прямо в его глаза.

Эрик не выдержал: он отвернулся в сторону моря – туда, где, как он знал, хотя и не мог сейчас различить без помощи подзорной трубы – находился таинственный остров, куда он так стремился попасть. Страх его прошел окончательно так же внезапно, как и возник, - решение было принято. Молодой человек оглянулся, стараясь не встретиться снова с этим холодным водянистыми глазами - боже мой, чего он себе напридумывал! - однако мальчишки уже не было. Когда он успел так бесшумно уйти? Айленд огляделся по сторонам, но никого не увидел. Яркая полоса лунного света тянулась вдоль берега, где еще несколько секунд назад он стоял вместе со своим провожатым, тянулась вглубь, в темноту старого квартала, откуда они и пришли сюда – цепочки следов на мокром песке напоминали ему об этом. Какая разница, куда делся мальчишка, главное сделано! Но что-то не давало ему покоя. Уже на обратном пути он понял, что, но перед его глазами снова встало лицо мальчишки, даже имени которого он не спросил; его глаза… Айленд уже почти осознал беспокоившую его мысль, но тут же отбросил ее, осознал лишь на мгновение и тут же снова забыл. Его глаза…
На влажном от морского воздуха песке две цепочки следов вели только в одну сторону - к причалу; обратных следов не было.

Добравшись до дома, молодой человек и думать не мог о сне. На лодке –до острова… Сейчас там делать нечего – слишком темно. Но и утром сюда не вернешься: кто-нибудь мог увидеть его, что было бы крайне нежелательным, как он понял из слов своего провожатого. Он решил вернуться домой, а на следующий день отправиться на остров прямо перед рассветом.
Лучший экземпляр в коллекции!
Но если скульптуру было так легко достать – «на лодке», - то ее вполне мог найти и кто-нибудь другой, опередив Эрика.

Молодой человек даже не попытался лечь спать. Перед его мысленным взором все еще стояли прозрачно-серые глаза; они не давали ему покоя с тех пор, как он последний раз взглянул в них там, на берегу, а вернее, они взглянули в него; чувство, подобное ощущению теплого вина, разлившегося по его жилам, заглушало все доводы разума, гнало его прочь из дома. Возбуждение его было так велико, что он решил не ждать завтрашней ночи. Вполне возможно, что завтра шторм усилится, и тогда добраться до острова на лодке одному будет крайне затруднительно, а говорить кому-то о своем запланированном походе Айленд не хотел. Посидев на диване с полчаса, Эрик не выдержал. Он взял с собой нож, большой пластиковый мешок, фонарь и моток веревки – чтобы было чем привязать лодку, если берег окажется неудобным для причала, затем вдруг достал из ящика письменного стола пистолет, который на всякий случай всегда держал при себе. До рассвета оставалось еще около двух часов. Как раз, подумал молодой человек, он успеет добраться до заброшенного причала, взять одну из оставленных там лодок - он не сомневался, что даже в случае обнаружения пропажи ему удастся уже изведанным способом задобрить ее хозяина - и доплыть до острова. Айленду показалось, что до него было не слишком далеко – в худшем случае, около четырех километров. Обследовав остров, он вернется обратно, и даже, если кто-то и обнаружит его, он знал, что делать в таких случаях: в этом бедном квартале никто не откажется от возможности заработать лишние пару десятков драхм.

Море перед рассветом начало штормить, но вернуться Эрик уже не мог. Отвязав одну из стоящих на причале лодок, показавшуюся ему наименее ветхой, он спустил ее на воду. Шторм как будто немного стих, и приблизительно через полчаса, проведенные в попытках победить неумелой рукой возбужденную стихию, молодому человеку удалось, наконец, направить курс на остров. Еще через час он был уже совсем близко от вожделенной цели.

Берег оказался скалистым и более неприступным, чем Эрик предполагал. Не умея как следует управлять лодкой, он несколько раз пытался пристать к берегу, однако, набегавшие волны неизменно относили его назад. В конце концов, ему удалось ухватиться рукой за один из каменных выступов на берегу. О возможности поискать другое место для причала нечего было и думать – шторм снова начал усиливаться. Набежавшая волна захлестнула Эрика с головой. Руки его соскользнули с камня, и он, потеряв равновесие, рухнул из лодки прямо в воду, до крови ободрав ладони. Вынырнув, он выругался и попытался снова ухватиться за что-нибудь. Это ему удалось, и подтянувшись на руках, он смог, наконец, выползти на берег, но лодку тем временем уносило все дальше в открытое море. Айленд поспешил по направлению к тому месту, где скалистый обрыв, уходящий прямо в глубину, не казался таким неприступным. Он вплавь бросился в воду и догнал лодку, которую еще не успело далеко отнести. Привязав ее к одному из тяжелых обломков скал на берегу, он смог, наконец, придти в себя и отдышаться. Терять время ему не хотелось, и он двинулся дальше – к чернеющим в глубине острова развалинам.

Руины, по-видимому, когда-то давно представляли собой очень древний дворец, теперь уже полностью рухнувший и почерневший. Его вид да и сам остров давали Эрику греющую душу надежду, что земля эта уже очень давно не принадлежала ни одному живому существу. Слегка дрожа от волнения и легкого страха, он подошел к проему, чернеющему в стене, и заглянул туда. На него пахнуло приятной морской сыростью. Поколебавшись мгновение, он шагнул внутрь. Тьма, встретившая его, заставила молодого человека тут же зажечь фонарь. Эрик огляделся. То, куда он попал, когда-то должно быть, представляло собой длинный коридор, поддерживаемый несколькими колоннами, выполненными в столь причудливом стиле, что молодой человек не знал, к какой эпохе их следует отнести. Взгляд прозрачных глаз уже не преследовал его.

Внезапно что-то маленькое и черное проползло по полу мимо его ноги. Мгновенно осветив пол фонарем, Эрик увидел тень, скользнувшую вдоль стены по сырому полу, и в тот же миг услышал шипение за спиной. Вновь посветив в угол, откуда доносился звук, он увидел клубок небольших черных змей, которые, потревоженные вторжением в их законные владения, расползались в разные стороны. Змеи… Надо быть осторожнее, подумал Айленд и шагнул вперед. Некоторое время он шел по длинному и узкому коридору, а затем свернул вправо – там, среди завалов, как ему показалось, тянулся еще один коридор, уводящий – куда? – Эрик уже не думал об этом. Темный и скользкий переход, тянувшийся, как показалось молодому человеку, куда-то вниз, через некоторое время привел его в не менее темное помещение, напоминающее залу. Айленду вспомнились слова его ночного провожатого: «Там есть еще… пещеры – в них ведут переходы замка… И есть еще… статуи…»

Статуи! Это была не пещера, это была огромная зала, почти полностью утопавшая в темноте, и лишь трещина наверху в стене, сквозь которую сочились бледные полоски света да предусмотрительно захваченный с собой фонарь позволяли молодому человеку разглядеть хоть что-то. Луч его фонаря скользнул прямо в проем, зиявший перед ним, и тут Эрик задохнулся от восхищения – этого он не ожидал. В паре метров от него около стены стояла фигура. Это был мальчик, небольшого роста, выполненный, кажется, из того же материала и с тем же совершенством, что и женская голова, купленная им почти сутки назад. Видение это завораживало молодого человека, но в то же время что-то в увиденном пугало его. Сколько совершенства воплотило в себе это произведение талантливой руки неизвестного мастера! Казалось, статуя жила: поза мальчика как будто вот-вот должна была измениться. Он стоял в пол-оборота, повернувшись к выходу из ниши в стене, голова его тоже была слегка повернута. То же выражение… Удивленно приподнятые брови, широко распахнутые глаза, полуоткрытый рот. То, что и здесь резец держала та же рука, Айленд не сомневался. Кто он, этот таинственный мастер, вдохнувший такую совершенную жизнь в холодный камень? Казалось, мальчик увидел кого-то, неслышно вошедшего сквозь тот же коридор, по которому пару минут назад шел он сам, увидел и… Испугался? Что-то не давало Эрику покоя, какая-то мысль постоянно отвлекала его от статуи, но еще не могла облечься в слова.

Поколебавшись секунду, молодой человек двинулся вперед, напрочь забыв о змеях и о необходимости смотреть себе под ноги; свет от его фонаря скользил вдоль стены, и чем дальше он шел, тем меньше он мог понять увиденное. «Там есть еще статуи»… Их было полдюжины – пятеро мужчин и одна женщина, взгляды их были устремлены к выходу из залы, глаза широко распахнуты, рты у многих полуоткрыты… Женщина стояла, приподняв обе руки, словно стараясь прикрыть лицо, казалось, искаженное криком.

Внезапно Айленд споткнулся обо что-то. Он осветил пол вокруг себя: чуть поодаль на земле валялись обломки той самой – а в этом не было никаких сомнений - женской фигуры, которой и принадлежала голова, находившаяся теперь у него дома. Безголовый торс фигуры лежал на полу, одна рука была отколота. Женщина, одетая в тунику, наподобие тех, что встречались ему уже тысячу раз в работах, принадлежащих эпохе, которой он так восхищался… Тунику? И тут Эрик осознал, что так тревожило его. Материал, из которых были выполнены статуи, казалось, принадлежал одному веку; рассматривая обломки скульптуры, он не мог представить, сколько столетий прошло с тех пор, когда ступала по земле нога женщины, послужившей талантливому скульптору столь прекрасной натурщицей. Мальчик же – маленький каменный страж, встретивший его у входа, - был одет в брюки и рубашку, и тысячи таких подростков можно было встретить тогда на улицах бедных кварталов приморских греческих городов.

Внезапно ему послышался звук чьих-то легких шагов. Здесь, в этом забытом Богом месте? Шаги затихли, и молодой человек подумал было, что ему показалось, однако звук повторился. Он раздавался попеременно из разных ответвлений и переходов развалин таинственного дворца, шаги то приближались, то удалялись, как будто кто-то шел запутанными коридорами вокруг того полуобрушившегося помещения, где находился Эрик, - шел, все приближаясь. Айленд почувствовал, как страх, чувство, которое ему нечасто доводилось испытывать, змеей пробирается в его сердце. Кто мог ходить здесь, в тени этих черных обвалившихся сводов, пробираясь к нему сквозь лабиринт покосившихся древних колонн? Эрик вспомнил застывшее в удивлении лицо мальчика, выражение лица женщины, чья мастерски выполненная голова покоилась теперь на его письменном столе.

И тут он услышал за спиной - совсем близко от себя - слабый шорох, как будто шелестели в тишине разрушенных сводов легкие женские одежды. Айленд хотел было оглянуться, но что-то удержало его - через мгновение он понял, что: к шороху одежд примешивался еще один звук, уже слышанный им ранее в начале его пути по неведомому лабиринту. Звук этот напоминал шипение десятков змей, свитых вместе в черный ядовитый клубок. Эрику показалось, будто сотни пар злобных глаз впились ему в спину. И тут он понял. Обычный человеческий страх перед грозящей ему физической опасностью сменился сладким страхом перед непостижимым столкновением с неведомым. В его мозгу моментально вспыхнули десятки ярких картин, увлекавших его в далеком детстве, когда он, еще будучи подростком, сидя в своей комнате с книгой в руках, с головой погружался в завораживающий и пугающий мир сказаний античной Эллады. Восхищение и ужас объяли его - сродни тому искушающему ужасу, который испытывает человек, стоящий на краю скалистой бездны, глядя на бушующие где-то под ним холодные волны. Искушение шагнуть вниз и, словно птица, замереть на миг в волшебном полете… У него еще оставалась последняя надежда – бежать вперед по коридору, бежать, не останавливаясь и не оглядываясь, возможно, где-то там впереди его ждало призрачное спасение. Но Айленд не сделал этого. Он знал, что ему уже не найти выхода из этой ловушки. Их было три. Одна мертва, но две другие… Нелепая мысль пронзила его мозг: вот оно, он нашел то, что искал – или - или искал не он? Лучший экземпляр в коллекции! Эрик уже понял, каким он будет. Он выпрямился, медленно, не оборачиваясь и почти не сознавая того, что делает, словно готовясь предстать перед мольбертом неведомого художника, весь дрожа от охватившего его благоговейного ужаса перед встречей с самыми потаенными глубинами своей забытой фантазии. Лучший экземпляр в коллекции! Он помедлил еще секунду и – обернулся.

Вернуться на страницу "Стихи и рассказы"
Вернуться в начало
Напишите мне