Сейчас я уже вряд ли вспомню, кто первым предложил тогда эту идею с гаданием, хотя прошло не так много времени. Человеческая память не в состоянии удержать в себе детали, которые кажутся ей незначительными, и не в состоянии отличить их от значительных… А ведь все это случилось каких-нибудь восемь лет назад. Врач говорит, что надежда еще есть, но я уже знаю, что это не так.

Эта история произошла зимой, в самый канун Рождества, и я давно уже забыла о ней, но теперь события той ночи всплыли в моей памяти так ясно, как будто это было вчера. Я даже словно чувствую снова запах хвои: живая елка, оставшаяся еще с Новогодней ночи, не успела осыпаться; в честь праздника на ней даже зажгли разноцветные свечи – старый добрый обычай, до которого мне тогда уже не было дела, ведь в двадцать пять лет подобным развлечениям не придаешь столько значения, как в детстве. Голова моя была забита другими делами – мне предстояла моя первая деловая поездка заграницу! Англия! Наконец-то меня признали и оценили! Все-таки, красный университетский диплом – это красный университетский диплом, не больше, но и не меньше. Два года после окончания университета я отработала рядовой офисной служащей, и только год назад добилась, наконец-то места секретарши. Его секретарши! Я знала, что большая часть пути к тому времени уже была пройдена: он не мог быть равнодушным, нет, нет, еще ни один мужчина не был равнодушен ко мне. Ха, разумеется, у меня были более грандиозные планы, чем роль обычной любовницы – а в том, что в недалеком будущем дело будет обстоять именно так, я не сомневалась. Наверно, я даже любила его, хотя родители, догадываясь о планах своей обожаемой дочурки, не одобряли моего выбора. Им очень хотелось, чтобы их наследница обязательно вышла замуж за сына какого-то коллеги моего папаши, но мне не было дела до их планов на мою жизнь. Моя мать мечтала, чтобы я пошла по стопам отца, войдя вслед за ним в те же дипломатические круги, и в первый раз я нанесла удар по ее амбициям, связав свою судьбу с переводческой деятельностью. Родители не оставили меня в покое: теперь им хотелось, чтобы я непременно стала встречаться с этим дурацким сыночком дурацкого папиного друга с работы, которого я никогда в своей жизни не видела и даже имени его не могла запомнить. Кажется, даже его мнения на этот счет никто не узнавал. Нет уж, только не сейчас! Я была уверена, что ждать мне оставалось недолго: еще несколько взглядов, намеков – он уже пригласил меня в ресторан – деловой ужин, как же! – и планам моей бедной мамочки предстояло выдержать второй и последний удар. Какой я была тогда жестокой!..

В тот вечер вся наша семья собралась в гостях у одной из моих многочисленных тетушек – ни мать, ни отца братьями и сестрами бог не обидел. Скучный ужин, глупые открытки с поздравлениями, алкоголь и бесконечные разговоры за столом. Все гости – а их было немало –быстро забыли, зачем они собрались: от праздничной атмосферы остались лишь запах хвои да цветные свечки в разноцветной фольге. Почему мы почти никогда не замечаем всего те маленькие радости, которые составляют нашу жизнь – нашу настоящую жизнь? Ах, если бы я могла вернуть то время…

Нам быстро стало скучно – мне и еще трем девушкам: Анне и Марии, моим, соответственно, двоюродной и троюродной сестрам и их общей подруге Наталии. Кроме таких вот бестолковых семейных праздников мы с сестрами не часто встречались. Обе они были младше меня, кажется, Анна даже еще училась в школе, и им первым надоело сидеть за столом, слушая все эти бессмысленные разговоры то о политических проблемах, в которых все равно толком никто и не разбирался, то о предстоящей весне, то еще бог знает о чем. Уж не знаю, как они решились пригласить в свою компанию столь великовозрастную тетку, как я, но когда они предложили мне посидеть поболтать вместе с ними в соседней комнате, я не стала отказываться, хотя и не знала, смогу ли найти с ними общий язык. Собственно, мне и не было до этого никакого дела, просто захотелось уйти из-за стола. Как раз тогда кто-то из них и предложил эту идею: устроить некое подобие святочных гаданий, благо, повод для этого был походящий. Вот уж никогда не думала, что буду принимать участие в подобных мероприятиях! Однако возвращаться обратно за стол мне хотелось еще меньше, и я согласилась разделить с ними это занятие.

Сначала они собирались просто погадать на картах, но вскоре им наскучило это занятие: казенные дома, дальние дороги и червовые короли на сердце никого не воодушевляли. Затем все вместе мы лили в холодную воду расплавленный воск, пытаясь узреть грядущее в вырисовывающихся очертаниях. Но сколько я ни напрягала свое воображение, мне ни разу не удалось разглядеть в расплывшейся на дне стакана кляксе что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее Его лицо, а других вопросов к восковому оракулу у меня тогда и не возникло. Возможно, на этом все и закончилось бы, если бы кто-то из девушек не предложил еще один способ предсказания, куда более романтичный и таинственный. Количество выпитого уже дало о себе знать, и я охотно присоединилась и к этой забаве.

Через несколько минут откуда-то были принесены два огромных зеркала в бронзовой оправе – одно чуть поменьше - и пара больших белых стеариновых свечей. Зеркала девушки установили на столе в комнате – друг напротив друга, зажженные свечи – по бокам одного из зеркал. Я глянула в полированную муть стекла и ахнула: отражаясь одно в другом несчетное количество раз, зеркала эти образовывали бесконечную галерею, тянущуюся куда-то в глубь, во мрак, и освещенную, точно фонариками, мириадами маленьких огоньков. Вот это другое дело, здесь было где разгуляться фантазии: в таком таинственном коридоре вполне можно было встретить даже своего прогуливающегося вальяжной походкой запоздалого принца! В довершение всего девушки накрыли то зеркало, которое стояло дальше от нас куском какой-то темной материи, напоминающей бархат. Тяжелые черные складки, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении покрывалом с дивана, трагическими волнами ниспадали вниз, почти до самого пола, придавая происходящему еще большую загадочность. Оракул был готов, требовалось лишь глянуть в эту зеркальную бездну в ожидании ответа на заветный вопрос. Девушки погасили свет, и было решено входить в комнату по одному, оставаясь там сколько нужно; остальные должны были ждать за дверью, не входя туда и не мешая гадающей.

Первой из комнаты с загадочной улыбкой на устах вышла Мария, решительно отказавшаяся ответить на все наши вопросы, а затем и другие девушки вошли туда по одной; я изъявила желание вопрошать зеркало последней. Кажется, Наталье так и не удалось убедить упрямое стекло показать ей хоть кончик предполагаемо-жениховского носа: крайне разочарованная, девушка заявила, что наконец-то настала моя очередь. Я усмехнулась: неужели это я занимаюсь подобными вещами? Однако отступать уже не хотелось, и я вошла в комнату.

Если бы не слабые огоньки свечей, я вряд ли бы нашла дорогу к столу, на котором стояли зеркала, ведь в комнате царила почти непроглядная тьма. Запах хвои просочился и сюда, мое сознание, и без того изрядно замутненное алкоголем и окружающей меня таинственностью, уже приготовилось к встрече со своими собственными тайными закоулками. Я села на стул так, чтобы ближнее ко мне зеркало не загораживало магическую галерею, на мгновение закрыла глаза, пытаясь прислушаться к собственным мыслям, глубоко вздохнула и взглянула в темную гладь.

Из глубины галереи, многократно отраженное, на меня смотрело мое собственное лицо. Я попыталась отвлечься от созерцания собственного лика: раз уж я находилась здесь, нужно было сосредоточиться на том, что бы я хотела увидеть и узнать от молчаливого прорицателя. Так, в бесплодных попытках расслабиться, прошло несколько минут. Наверно, это алкоголь мешал мне относиться к происходящему серьезно. Так что же я хотела увидеть? Как же это?.. Суженый-ряженый?.. Из глубины зеркального коридора – или из глубины моей фантазии, хотя я и пыталась всеми силами вообразить себе фигуру, хотя бы отдаленно похожую на мою пассию, вдруг выплыло нечто, именно нечто, потому что человеком это назвать было сложно. По галерее, прямо по направлению ко мне, шатающейся походкой шел толстый лысоватый мужичок в мятом костюме, из-под расстегнутого пиджака торчало неправдоподобно большое пузо. Неужто сыночек папенькиного коллеги? – чуть не расхохоталась я. Мне вспомнилось, что в древних русских поверьях за всеми подобными образами стояла нечистая сила, и я вдруг заметила, что из-под одной брючины за мужичком волочился длинный серый хвост с кисточкой на конце. Надо же было столько выпить! А может, это было истинное лицо моего босса? Или это он в будущем? Вдруг я почувствовала, что весь хмель точно улетучился из моей головы. Из зеркала на меня снова смотрели большие серые глаза – мои глаза. Будущее… Мне было всего двадцать пять, но не так давно я уже заметила первые морщинки в уголках собственных глаз. Конечно же, они появились оттого, что я слишком много улыбаюсь… Я снова взглянула на себя в зеркало. Нет, положа руку на сердце, я не была совсем уж писаной красавицей, хотя… Правильный овал лица, огромные серые глаза, которые я в детстве всегда хотела видеть голубыми, пухлые чувственные губы, длинные, высоко уложенные светлые волосы, пусть и слегка подкрашенные. Мне нравилось собственное отражение, и – что греха таить – его оригинал тоже нравился многим. Но ведь время идет: учеба, работа, личная жизнь – давно ли мне было восемнадцать? Я попыталась отогнать грустные мысли. Разве я недовольна жизнью? Ведь у меня есть все, о чем только можно мечтать: молодость, красота, деньги, любимая работа и скоро любимый мужчина наверняка станет моим. Жизнь идет по строго заданному плану, и план этот определяется мной и только мной. Подумаешь, двадцать пять! Разве в тридцать пять, в сорок пять лет нельзя оставаться молодой и привлекательной? От упоминания цифры «сорок пять» я поежилась, но перспектива тридцати пяти лет еще не казалось мне такой катастрофичной. Кем я буду тогда? Все еще красивой, но уже зрелой женщиной, богатой, счастливой. Наверняка у меня уже будут муж, дети, может быть, я даже останусь работать в Англии – все могла решить предстоящая поездка. И все же мысль о бегущем времени по-настоящему испугала меня. Мне вдруг захотелось убедиться в том, что оно пока еще не имело надо мной такой огромной власти, и я поняла, что я хочу спросить у зеркала, о котором я даже на время забыла. Девушки, по нашему уговору, терпеливо ждали в соседней комнате, и я задала наконец-то мучавший меня вопрос. Сказать вслух «сорок» я не решилась; сосредоточившись, я произнесла про себя: «Как сложится моя жизнь? Какой я буду через десять лет?» На миг я зажмурилась, глубоко вдохнула и взглянула в темноту освещенной лишь парой уже изрядно оплывших свечей зеркальной галереи.

О том, что было потом, мне рассказывали присутствующие на празднестве гости, которые к тому моменту еще не успели разойтись по домам. Раздосадованные долгим ожиданием, девчонки, до этого терпеливо сидевшие в соседней комнате, подкрались к двери и стали прислушиваться к происходящему. Некоторое время из комнаты не раздавалось ни звука, затем они вдруг услышали громкий крик ужаса из-за двери, и вслед за этим - грохот падающих предметов и звон бьющегося стекла. Девушки, не раздумывая, вбежали в комнату и, по их словам, увидели меня, без сознания лежащую на полу; осколки одного из старинных зеркал, разбитого вдребезги, валялись повсюду, свечи упали со стола на ковер, он вспыхнул; начался пожар.

Привлеченные шумом, спустя мгновение в комнату вбежали еще остававшиеся на тот момент в доме гости; пожар, к счастью, быстро удалось загасить, и никто не пострадал.

Я пришла в себя на диване в большой комнате спустя примерно полчаса после того, как меня обнаружили лежащей на ковре. Остаток вечера был безнадежно испорчен, к тому же я наотрез отказалась объяснять происходящее, и, сославшись на усталость и плохое самочувствие, поспешила уйти. Отец с матерью помогли мне добраться до дома, и всю дорогу я жаловалась им на то, как я устала на работе, и на то, что, видимо, выпила за непозволительно много своего любимого шампанского, которое я, к слову сказать, вообще не пила.

Да, я пыталась забыть, пыталась скрыть от собственной памяти то, что увидела в зеркале в тот вечер. Казалось, мне это удалось: я убедила себя в том, что видение это в действительности было лишь плодом моего усталого воображения, разгоряченного алкоголем. Восемь лет я не вспоминала об этом, восемь долгих лет, пока… Врач говорит, что еще не все потеряно, но я-то знаю, я чувствую, что это не так. Как жаль – ведь мне только тридцать три… А если бы мне было восемьдесят, я бы относилась к этому по-другому? Вряд ли. Но тридцать три – это слишком. Сколько мне осталось? Полгода? Год? Все сходится: в тот рождественский вечер, отвечая на заданный мной вопрос, зеркало не обмануло меня, ибо в нем я увидела не молодую преуспевающую леди-бизнесмена, не элегантную сероглазую блондинку в деловом костюме, и даже не бесформенную оплывшую домохозяйку в засаленном фартуке в окружении сонма ребятишек. Я увидела в нем не лицо живого человека, нет. Это был череп, уже почти лишенный плоти и волос, и черные впадины его глазниц - пустые, провалившиеся, неподвижные – смотрели на меня и сквозь меня из темноты проклятой галереи. Было ли это мое лицо – то, каким оно должно было стать через десять лет - или сама Смерть заглянула мне тогда в глаза?


***
Я знаю: это нехорошо - читать чужие записи, но… Несколько дней назад, разбираясь в вещах моей дочери, я наткнулся на маленькую синюю тетрадь, испещренную таким знакомым почерком… Его я ни с каким другим не перепутаю. Я сразу подумал, что это был ее дневник, и, пролистав пару страниц, убедился в этом. Конечно, при других обстоятельствах я бы не стал читать без разрешения такие вещи, но я так надеялся, что строки, написанные рукой моей дочери, хотя бы на короткое время снова сделают меня хоть чуть-чуть ближе к ней… Конечно, я знал, что в последние месяцы из-за постоянного стресса и физической усталости на работе – а она всегда полностью отдавалась своей работе - у нее наблюдалось некоторое подобие психического расстройства, но то, что я прочитал, поразило меня до глубины души. Неужели в ее бедной голове творилось такое? А впрочем… Кажется, я припоминаю этот вечер, снова и снова перечитывая последние строки ее дневника.

Девочка, моя бедная, моя маленькая девочка… Две недели назад ее не стало… Она была такой молодой – ведь ей не было еще и тридцати пяти! А для меня она навсегда останется просто моей маленькой девочкой… Бог мой, какой она была красивой!

Вернуться на страницу "Стихи и рассказы"
Вернуться в начало
Напишите мне